В эпоху размывания национальных культур и кризиса традиционных ценностей, особенно остро переживаемых западной цивилизацией, но также затрагивающих и население России, люди, не желающие растерять собственную национальную идентичность, все чаще обращаются к корням славянской истории. Исследования ДНК и родословной дают научные ответы, а обращение к искусству вызывает эстетическое переживание принадлежности к древней культуре. Искусство имеет способность напрямую донести до человека это восприятие и побудить задуматься о самоидентификации. «Русский Вестник» вновь рассказывает о человеке, подарившем миру множество картин, посвященных образам древних преданий и славянских богов. Нэлла Генкина – художница, пришедшая в мир искусства из мира науки и техники, заслуженный изобретатель СССР, кандидат физико-математических наук, изобразившая на полотнах божественное начало космоса и природных стихий, связи этого и горнего миров. Нэлла Александровна рассказала «Русскому Вестнику» о своем творческом пути и главных идеях.

– Никаких предпосылок к занятию живописью у меня не было. До 15 лет я жила у бабушки и дедушки в городе Никополе Днепропетровской области – это юг Центральной Украины. Потом мама забрала меня в Пермь. Конечно, я любила живопись, посещала Третьяковскую галерею, когда ехала через Москву, но писать картины начала спонтанно, когда уже мой сын посещал изостудию. Я начала помогать ему, стало что-то получаться. Месяца через три сын сказал, что пойдет в радиокружок: «А ты, мама, занимайся живописью!»

– Если от формы творчества перейти к наполнению, то ощутили ли Вы влияние природы тех регионов, где росли и учились: Украина, Пермь, Нижний Новгород? Вам ближе что-то конкретное или в зависимости от настроения?
– Мне нравится все. У меня есть картина «Мамелфа Тимофеевна и ее сын Добрыня Никитич на берегу Днепра», на которой я изобразила именно Никополь и берег, куда ходили купаться. В большинстве моих картин на исторические темы, где присутствуют виды Нижнего Новгорода, в котором я прожила около 40 лет. Места, где я жила, для меня родные: и украинская, и северная природа. Разве что московской природы особенно не видно. Но пейзажная живопись сама по себе меня не увлекала, мое главное направление – славянская мифология и история.

– Может быть, сыграли роль семейные традиции и особенности воспитания?
– Есть влияние: мои предки – православные. Прадед был преподавателем в духовной семинарии, статский советник, прабабушка была верующей, и Православие определяет мое мировоззрение. Когда я жила на Украине, дедушка в день рождения прабабушки ходил в церковь. Антураж горящих свечей и икон на меня подействовал, поэтому уже в средних классах школы я сама была верующей.

– И это в безбожное советское время?
– Да, об этом говорить не было принято, но во мне это было. И сейчас я православный человек, а мои картины на тему дохристианской Руси показывают мое отношение к духовной культуре наших предков. Меня всегда интересовала история, особенно Древней Руси, но мысли об историческом факультете я быстро оставила. У меня была медаль, и, как и другие девочки-медалистки, я пошла на физмат.

– И добились успехов на этом поприще!
– Да, я защитила кандидатскую, я заслуженный изобретатель: у меня 14 изобретений. Но это была работа: я зарабатывала деньги и, будучи трудоголиком, добросовестно выполняла поставленные задачи. А живопись – это то, от чего я получаю удовольствие от процесса работы. Хотя занятия физикой впоследствии пригодилось мне в живописи. Например, есть у меня картина «Числобог – бог времени». Увидев ее, Ю.М. Медведев, сказал, что это прорыв в формотворчестве, и представители Академии художеств так не напишут, потому что их этому не учили. Или картина «Световид – бог западных славян»: там я использую недоступную для чисто академического художника последовательность чисел Фибоначчи – итальянского математика XII–XIII веков. Из этой последовательности вытекает правило золотого сечения, и я использую это в живописи, особенно в маринистике. Научные знания помогли мне в творческой деятельности, и этим я отличаюсь от других художников.

– Переход от науки к живописи состоялся в 90-е годы?
– Наверно, раньше. Тогда в газете меня назвали «воскресным художником»: у меня была работа и семья, а в воскресенье оставалось немножко времени на живопись. После выхода на пенсию я пошла в художественное училище в Нижнем Новгороде. Через год меня приняли вольным слушателем, но с условием, что я поработаю натурщицей, которых остро не хватало. Полгода я сидела, как истукан, пока с меня писали картины. Потом я прошла все постановки, какие положено художнику: человек в интерьере, портрет, пейзаж, натюрморт. Для получения диплома требовалось сдавать философию, историю партии и другие дисциплины, а жалко было тратить время. После смерти мужа я переехала вслед за сыном в Москву и стала брать уроки у Фролова, преподавателя Академии живописи, ваяния и зодчества, а также у В. Кравчука, доцента Строгановского училища. Ну и конечно, самообразование: читала искусствоведческую литературу и практиковалась в рисунке.

– Какие события и люди повлияли на формирование направления Вашего творчества?
– Конечно, повлияла встреча с замечательным писателем, редактором, коллекционером картин и просветителем, организовавшим множество выставок, Юрием Михайловичем Медведевым. Он обратил внимание на картину «Озеро»: русский пейзаж, древняя лодка, мужчина в старославянских одеждах, над ним летят журавли. То есть я еще до него обратилась к Древней Руси, а Медведев убеждал меня сконцентрироваться на этом направлении, подарил ряд своих книг по славянской мифологии.

– Как бы Вы сами описали направление, в котором показываете Древнюю Русь?
– У меня – два направления. Сначала была славянская мифология: капища, Сварог, Мокошь, Даждьбог, Велес – божества славянского пантеона. А потом я начала писать о христианской истории, и тот же Медведев говорил: «Для меня загадка, как ей удалось совместить Русь до христианства и после Крещения». Для меня же это все органично и естественно. За последнее время я написала ряд женских образов: это – княгиня Ольга, Добродея-Апраксия-Зоя – византийская принцесса, внучка Мономаха, княгиня-летописец Болеслава, Анна Ярославна – королева Франции.

– Образ Руси, который Вы воплощаете в своих картинах, – это образ исторический, духовный или эстетический?
– Общее сочетание. Религиозные верования предков сумели дойти до нас через фольклор, народный эпос, а также благодаря деятелям искусства – художникам, поэтам, композиторам. Эта многогранность героев древних верований обусловлена тем, что художники посредством своих эмоций и интеллекта создавали поэтические образы, которые действовали не только на разум и логику человека, но и на его подсознание, которое более емко воспринимает такие вещи. Если обыватель сам по себе не захочет читать предания и копаться в исторических исследованиях, то при взгляде на картину в музее у него на чувственном уровне происходит восприятие этой темы. Так возникают патриотический подход и коллективное патриотическое сознание. Сейчас, когда в процессе глобализации идет обесценивание национального, в формировании целостной картины русской культуры искусство даже преобладает над научным подходом.
К сожалению, в России сформировалось пренебрежительное отношение к своему дохристианскому прошлому. Этому способствовала часть православного духовенства, заявляющая, что до крещения у русских вообще не было никакой духовной культуры, и вторящие им деятели просвещения. В начале прошлого века фольклорист Е.В. Аничков писал: «Особенно убого было язычество Руси, жалки ее боги, грубы культ и нравы». Но это связано с тем, что человек в этой области не осведомлен. Наше наследие плохо сохранилось; греки создавали изображения своих богов из подручного материала – мрамора, устойчивого к погодным изменениям, на Руси подручным материалом было дерево. Надо понимать, что это наша культура, и ее нужно сохранить, чтобы русским не раствориться в глобализации и не ассимилироваться.

– …Как в плавильном котле?
– Да, проблема США в том, что у них нет культурного прошлого: минуя культуру, они сразу перешагнули в стадию цивилизации. Отсюда бездуховность, культ материального. В России все по-другому, поэтому ради будущего, ради сохранения русской идентичности нельзя забывать о прошлом. Мы должны отдавать дань своим предкам – они создали нас телесно и культурно.

– Для Вас Древняя Русь – это ключ к сохранению идентичности, дорогие сердцу предания старины или идеал великого прошлого?
– Я не отношусь к ней как идеалу. Это определенный этап развития в нашей истории – пройденный этап. Все цивилизованные народы мира прошли через язычество. Возвращение к нему в религиозном плане было бы равнозначно тому, чтобы впасть в детство. Мы не должны ни идеализировать прошлое, ни отрекаться от него – мы должны иметь о нем представление, чтобы осмысленно смотреть в будущее. Наше древнее наследие дошло до нас через былины, поверья, легенды и сказания – через это по крупицам восстанавливаются знания о прошлом. И за последние 20 лет интерес к нему значительно возрос.

– Эта тенденция, как и успех славянского направления в живописи, – ответ на системный тупик конца ХХ века?
– Конечно, надоело коммерческое искусство, рассчитанное на низшие инстинкты. Юрий Медведев значительную часть жизни посвятил собиранию картин на славянские и русско-исторические темы. В этом смысле он – современный П.М. Третьяков. Пока он был в форме, Музей Москвы на Зубовском бульваре в течение 4–5 лет проводил выставки, и администрация с удивлением говорила, что большинство посетителей не пенсионерки и домохозяйки, а молодежь – поток по тысяче посетителей и более в день, хотя обычно там всего несколько человек поодиночке гуляют по залам. Это показатель неподдельного интереса.
Должна сказать, что в коллекции Ю.М. Медведева до 500 картин, и они ждут своего часа, когда будет создан музей. Но, как обычно, все упирается в финансирование. В Москве сегодня три музея современного искусства. Разумеется, это актуально, но, на мой субъективный взгляд, половина таких экспозиций зачастую состоит из мусора, причем в прямом и переносном смысле. А спонсоров для музея славянской культуры при таком интересе не находится. Вот Олег Анатольевич Платонов занимается этим проектом, и часть формируемого им Патриотического музея посвящена славянской мифологии. Все это очень сложно, но дай бог ему удачи и терпения в этом деле!

– Какие исторические персонажи наиболее близки Вам в качестве созидателей нашей истории?
– Я с удовольствием писала портрет Ярослава Мудрого. То, что известно о нем из истории, мне импонирует. Если не о правителях, то большая благодарность Александру Афанасьеву за его исследовательскую работу, за то, что он первым поднял тему Древней Руси. Также я с удовольствием писала живописный портрет Василия Татищева, прижизненные портреты его были только в графике. Сейчас эта работа находится в Пермском университете, потому что он основатель Перми и Екатеринбурга. Он занимался продвижением русских границ на восток, бескорыстно служил Отечеству.

– В таких работах, как «Рождение в Духе», просматривается особенное видение? Откуда оно? Изображен эмбрион на фоне узнаваемых очертаний карты России, слияние моря и воздуха, а над ними – космос и женский образ…
– Здесь мотивы Благовещения: Богородица с лилией. Это все выстраивается в процессе работы. Как и картина «Эра Водолея», на которой отражено то, что Россия находится под Покровом Богородицы. Кроме того, видна церковь, которую я писала с храма Покрова на Нерли в момент разлива реки.

– Славянские боги, затем православные мотивы и русский космизм… Эти перемены связаны с какими-то событиями или произошли в процессе переосмысления творчества?
– Это внутренний процесс. Когда я переписала наиболее значительных светлых богов, последовали портреты отдельных личностей, и пришел черед глобальных тем. С возрастом приходит какая-то мудрость, к тому же улучшилась техника. Совсем недавно я закончила картину «Русская Таврида» – писала ее на подъеме, и она получилась очень поэтической.

– Вы противопоставляете своих женских героинь образцам классической русской живописи, говоря, что там женщина в основном объект, а не субъект действия...
– Да, я показываю женщину как личность. Сейчас мы проживаем «хвост» патриархата: несколько миллионов лет назад был первобытно-общинный строй, который сменился матриархатом, потом несколько тысяч лет был патриархат, а сейчас грядет, по восточным воззрениям, эра Водолея, когда будет преобладать женское начало. Мне хотелось показать женские образы с точки зрения женщины, а не через призму красоты и эстетики – сконцентрироваться на отображении личности. Женственность героини никуда не денется, просто мне важно обратить внимание на ее внутреннюю значимость как человека.
Например, героиня картины «Добродея-Апраксия-Зоя» разбиралась в целительных отварах, и некоторые даже подозревали ее в ворожбе. На самом деле, она использовала народные знания и описала известные ей рецепты в книге. Поэтому в греческий пейзаж я поместила чашу и змею – символ фармацевтики.
Недавно на кафедре русского языка в Стамбульском университете вышла книга по славянской мифологии на турецком языке. В конце приводятся иллюстрации, и там я единственная женщина из художников-славянистов – рядом с Б. Ольшанским и А. Клименко.

– Интересно Ваше мнение о стремительно распространяющихся среди женщин на Западе и в России идеях радикального феминизма, сводящихся уже не к защите прав женщины, а к низвержению традиционной системы семейных отношений, отрицанию женского и мужского начал в классическом понимании, а также к поддержке различных меньшинств?
– Любые возникающие тенденции имеют крайние ответвления, и, по-видимому, это издержки феминистского движения. Будучи научным сотрудником, я сталкивалась с несправедливым отношением. Есть области, где женщина могла бы иметь больше признания, но его нет. Но все-таки в технике, физике и философии множество гениев мужчин – это мужская ипостась. Феминистское кликушество, лоббирование геев и лесбиянок – крайности, а соблюдать следует то, что заложено природой.
В основе восточной философии лежит гармоничное сочетание женского и мужского начала – инь-ян. Не должно быть противопоставлений. Россия занимает срединное положение не только в географическом плане, но и в культуре и философии. Она расположена между Европой, где преобладает материальное, и Азией, где – духовное, и в России этот конфликт должен как-то гармонично решиться.

– Мы переживаем сейчас ломку устоявшихся ценностей и представлений о мироустройстве, какое будущее России Вы видите?
– Общество потребления ведет к распаду, что мы видим на примере США: при технологическом и экономическом развитии они катятся куда-то не туда. К сожалению, молодежь многих стран смотрит на Запад, а там цивилизационный кризис, разрешить который поможет только религия.
Еще одна волнующая меня тема – это экология. Теперешняя пандемия – следствие конфликта человека с природой планеты. В океане между Африкой и Америкой собрался целый материк из пластикового мусора, а эффективные меры против загрязнения не принимаются.
Я – патриот. Мой внук окончил аспирантуру в Америке и остался там работать на стыке биологии и программирования. А мне хотелось, чтобы он был здесь, и не только потому что ближе ко мне, а потому что будущее за Россией. Россия должна соединить лучшее, что есть на Западе и Востоке. Религия и наука должны в гармонии поддерживать общество, и этот симбиоз духовного и материального сделает Россию надеждой и спасением для мира.

Беседовал Филипп ЛЕБЕДЬ

Использован текст из статьи журнала: Copyright ©2001 "Русский Вестник"